Судебная практика по ст. 137 УК РФ \ Акты, образцы, формы, договоры \ КонсультантПлюс
- Главная
- Правовые ресурсы
- Подборки материалов
- Судебная практика по ст. 137 УК РФ
Подборка наиболее важных документов по запросу Судебная практика по ст. 137 УК РФ (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
- Программное обеспечение:
- 58.29.50.000
- Антивирус КОСГУ
- База данных это
- Банк клиент
- Бухучет программного обеспечения
- Ещё…
- Закупки:
- 14.12.30.190
- 141 КОСГУ
- 17 12 14
- 17.12.14
- 17.12.14.119
- Ещё…
Зарегистрируйтесь и получите пробный доступ к системе КонсультантПлюс бесплатно на 2 дня
Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Подборка судебных решений за 2020 год: Статья 139 «Нарушение неприкосновенности жилища» УК РФ»По смыслу закона, выраженному в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25.
12.2018 N 46 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (ст. 137, 138, 138.1, 139, 144.1, 145, 145.1 УК РФ)» действия лица содержат состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 139 УК РФ, только, если лицо действовало с прямым умыслом, при этом субъективная сторона преступления состоит в желании нарушить неприкосновенность жилища вопреки воле проживающих в нем лиц.»
Зарегистрируйтесь и получите пробный доступ к системе КонсультантПлюс бесплатно на 2 дня
Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Определение Восьмого кассационного суда общей юрисдикции от 17.02.2022 N 77-548/2022
Приговор: По ч. 1 ст. 139 УК РФ (нарушение неприкосновенности жилища).
Определение: Приговор отменен, дело направлено на новое судебное рассмотрение.Исходя из разъяснений п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2018 года N 46 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (статьи 137, 138, 1381, 139, 1441, 145, 1451 УК РФ)», при незаконном проникновении в жилище умысел виновного должен быть направлен на нарушение прав проживающих в нем граждан на его неприкосновенность.
При решении вопроса о наличии у лица такого умысла следует исходить из совокупности всех обстоятельств дела, в том числе наличия и характера его взаимоотношений с проживающими в помещении, строении гражданами, способа проникновения и других.
Зарегистрируйтесь и получите пробный доступ к системе КонсультантПлюс бесплатно на 2 дня
Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Статья: Сталкинг (преследование): перспективы регулирования в правовом поле Российской Федерации
(Зебницкая А.К.)
(«Адвокатская практика», 2020, N 3)Статья 137 УК РФ устанавливает ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни. Субъектами таких преступлений, как свидетельствуют нам материалы судебной практики, являются бывшие супруги, сожители и любовники жертв. Но ведь сталкер не всегда использует для домогательства и преследования частные (личные) материалы с последующим их публичным размещением.
Сбор личных данных можно осуществить и законным способом, путем копирования фото-, видеоматериалов из социальных сетей например. Часто сталкеры преследуют совершенно незнакомых им людей без осуществления сбора о них личной информации и данных. Приведенная выше аргументация касается и возможности применения положений ст. 138 «Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений», а также ст. 139 «Нарушение неприкосновенности жилища».
Зарегистрируйтесь и получите пробный доступ к системе КонсультантПлюс бесплатно на 2 дня
Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Статья: Проблемы квалификации преступных посягательств на частную жизнь: теория и судебная практика
(Пикуров Н.И.)
(«Уголовное право», 2019, N 2)Подводя итоги изучения судебной практики, можно сделать вывод, что наметилась явная тенденция выработки более четких позиций относительно единообразного применения судами законодательства об ответственности за преступления, предусмотренные ст.
137 УК РФ, чему в немалой степени будет способствовать реализация позиций Пленума Верховного Суда РФ, выраженных в упомянутом выше Постановлении от 25 декабря 2018 г. N 46.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 46
«О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (статьи 137, 138, 138.1, 139, 144.1, 145, 145.1 Уголовного кодекса Российской Федерации)»ПЛЕНУМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Материалы уловного дела, возбужденного ФСБ по ст. 137 УК «Нарушение неприкосновенности частной жизни» против ученого-историка Михаила Супруна. (досье №1031)
Материалы дела
Краткое изложение материалов дела
В октябре 2009 года историку, профессору, заведующему кафедрой отечественной истории Поморского государственного университета Михаилу Супруну и полковнику УВД Архангельской области Александру Дудареву, которые занимались научным проектом, посвященным репрессированным этническим немцам и немецким военнопленным в России, было предъявлено уголовное обвинение в нарушении личной и семейной тайны в ходе сбора информации для составления «Книг памяти».
Защитником обвиняемого являлся адвокат Иван Павлов.
Хронология дела:
В октябре 2009 года историку, профессору, заведующему кафедрой отечественной истории Поморского государственного университета Михаилу Супруну и полковнику УВД Архангельской области Александру Дудареву, которые занимались научным проектом, посвященным репрессированным этническим немцам и немецким военнопленным в России, было предъявлено обвинение в нарушении личной и семейной тайны в ходе сбора информации для составления «Книг памяти». Защитником обвиняемого являлся адвокат Иван Павлов.
В своей жалобе на постановлением следователя по особо важным делам СУ СК при прокуратуре РФ по Архангельской Области и Ненецкому Автономному Округу Шевченко В.В. о возбуждении уголовное дело по ч. 4 ст. 33, ч. 1 ст. 286, ч. 1 ст. 137 в отношении Супруна М.Н., защитник Иван Павлов указал, что следователь в своем постановлении о возбуждении уголовного дела не ссылается ни на один нормативный правовой акт, которым раскрывается понятие личной и семейной тайны.
«Поэтому он произвольно и безосновательно отнес «биографические данные, национальность, состав родственных связей, факты и основания перемещения с территории СССР и Германии, а также иные сведения о частной жизни» лица к личной и семейной тайне, т. е. произвольно применил положение уголовного закона», — заявил Павлов.
В части обвинения, предусмотренного ч. 4 ст. 33 ч. 1 ст. 286 УК РФ, Павлов указал, что состав преступления является материальным, т.е. для наличия состава преступления требуется не только действие (бездействие), но и наличие общественно опасных последствий, а именно, существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законов интересов общества или государства. «Из постановления видно, что следователь считает незаконное распространение сведений о личной и семейной тайнах существенным нарушением прав граждан, однако, как это отмечалось в первой части жалобы, не обосновал, на каком основании собранные Супруном М.Н. сведения относятся к вышеперечисленным видам тайн.
Более того, Супрун М.Н. никогда не распространял неограниченному кругу лиц собранные им данные», — указал Павлов.
На основании изложенного адвокат Иван Павлов просил признать незаконным постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Михаила Супруна.
8 декабря 2011 года Октябрьский районный суд г. Архангельска принял постановление, которым прекратил уголовное преследование в отношение М.Н. Супруна, обвиняемого по ч. 1 ст. 137 УК РФ, в связи с истечением сроков давности. Таким образом, в постановлении суд признал М.Н. Супруна виновным в совершении преступления, но освободил его от уголовной ответственности по нереабилитирующему основанию.
16 августа 2012 года в Европейский суд по правам человека от имени профессора была подана жалоба на нарушение публичными властями РФ его прав и свобод, предусмотренных статьями 7 и 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
28 февраля 2012 года Судебная коллегия по уголовным делам Архангельского областного суда оставила постановление суда первой инстанции без изменения, а кассационную жалобу адвоката Ивана Палова без удовлетворения.
29 ноября 2012 года судья Архангельского областного суда Атабиев А.Д. вынес постановление об отказе в удовлетворении надзорной жалобы о возбуждении надзорного производства.
3 апреля 2013 года председатель Архангельского областного суда Аверин М.Г. отказался отменять решение судьи Архангельского областного суда Атабиев А.Д. об отказе в удовлетворении надзорной жалобы.
Михаил Супрун и Иван Павлов подали надзорную жалобу в судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РФ.
09 июля 2013 года Верховный суд РФ отказал в удовлетворении надзорной жалобы.
10 января 2014 года — жалоба профессора в Европейский суд была коммуницирована судом.
Криминалистические средства получения и использования цифровой информации в уголовном процессе
Реферат
Статья посвящена судебно-криминалистическим средствам дистанционного получения цифровой информации и методологическим вопросам их использования при расследовании преступлений. Проблема получения доказательств дистанционно рассматривается с широкой точки зрения: основное внимание уделяется технологиям дистанционного получения доказательств, процессуальным возможностям и границам, сравнительному анализу законодательства.
Ключевые слова: Цифровая информация, доказательства, криминалистика, криминалистические средства, дистанционное получение
Введение
Первые десятилетия XXI века характеризуются цифровой революцией – повсеместным переходом от аналоговых к цифровым технологиям (Рифкин, 2011). В основе этого явления лежит широкое использование компьютерных технологий, всестороннее проникновение во все сферы жизни, деятельность Интернета и других коммуникационных сетей, роботизация, развитие искусственного интеллекта, массовое использование телекоммуникационных устройств. Все это предопределило переход современного общества и целых государств к «цифровой реальности». По мнению российских экспертов, это явление, естественно, носит в целом положительный характер (Шестак, Волеводз, 2019).).
Цифровая революция принесла больше, чем положительные изменения. Достижения научно-технического прогресса используются и в преступных целях. Нельзя не отметить широкое распространение преступлений в киберпространстве, увеличение количества корыстных преступлений, совершаемых с использованием компьютерных технологий, компьютерных коммуникаций, электронных средств платежа (Лейкфельдт, 2015) и криптовалют (Сидоренко, 2018), в использовании технология блокчейна (Mkrtchian, 2020), наносящая ущерб мировой экономике на миллиарды долларов.
Так, по данным Reuters, потери от преступлений в сфере цифровых валют за девять месяцев 2019 г.только вырос до 4,4 млрд долларов США, т.е. более чем на 150% по сравнению с показателями за 2018 год в целом (1,7 млрд долларов США) (Chavez-Dreyfuss, 2019).
Данные обстоятельства актуализируют проблему получения и использования цифровой информации, имеющей доказательственное значение при доказывании уголовных дел.
Постановка проблемы
Эпоха цифровой революции ознаменовала начало разработки новых технических и криминалистических инструментов и цифрового вигилантизма.
Первым шагом на этом пути стало внедрение в следственную и судебную практику тактических приемов, разработанных с учетом цифровых сервисов, предназначенных для удаленного обмена информацией в режиме реального времени.
Наиболее технологичной вещью для целей уголовного судопроизводства стала видеоконференция, позволяющая экономить финансовые средства, оперативно получать криминалистически значимую информацию в режиме реального времени.
Одним из способов использования данной технологии в уголовном судопроизводстве является производство процессуальных действий дистанционно. При этом следователь физически находится в одном месте – органе предварительного следствия, а участвующие в нем лица и (или) объекты расследования – в другом, на значительном расстоянии от него. Здесь мы имеем дело с наиболее перспективным способом использования системы «человек-машина». Дистанционное расследование многие считают рискованным. Без непосредственного контакта с участниками (объектом) следственного действия следователь ограничен в применении тактических средств. Но мы уверены, что дистанционное производство следственных действий найдет широкое применение уже в ближайшее время. С этим придется столкнуться практике предварительного следствия. Новая реальность нашего времени – цифровые технологии, заставят их взять на вооружение. В поддержку нашего прогноза можно привести следующие аргументы.
Прежде всего, данный вид связи будет приниматься в российском уголовном судопроизводстве с момента признания осужденными, содержащимися в следственных изоляторах, права на участие в суде кассационной инстанции (ч.
Во-вторых, около 10 лет в судебной системе практикуется допрос свидетеля и потерпевшего с использованием средств видеоконференцсвязи (ч. 4 ст. 240, ч. 1 ст. 277, ст. 278.1 УПК РФ ( далее – Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации)). Также УПК РФ предусматривает возможность участия в судебном заседании с использованием систем видеоконференцсвязи для задержанного лица, в отношении имущества которого судом иностранного государства принято решение о конфискации (ч. 3 статьи 473.4 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации).
В-третьих, уже сегодня при производстве некоторых следственных действий используются цифровые технологии, например, при предъявлении для опознания с целью обеспечения безопасности опознающего лица, исключающего его визуальное наблюдение посредством двух компьютеров с подключенными видеокамерами в разных помещениях по принципу видеоконференцсвязи (с односторонним изображением со стороны размещения идентифицируемой).
Мы считаем, что таким образом можно опознать не только живых людей, но и труп (его части). Это уменьшит психологическое напряжение, возникающее при производстве данного вида идентификации.
В-четвертых, несмотря на отсутствие законодательного регулирования порядка применения цифровых технологий на досудебных стадиях уголовного производства, постепенно складывается практика дистанционного получения и использования цифровой информации при доказывании по уголовным делам. Так, следователь допросил потерпевшего, находившегося в отдаленном населенном пункте, с помощью платформы Zoom. Они получили необходимые показания, зафиксированные в протоколе допроса потерпевшего. Протокол отправлен потерпевшему по электронной почте. Последний, в свою очередь, через связного передал в запечатанном конверте подписанный им протокол допроса и копию своего паспорта. Суд оценил протокол допроса потерпевшего, представленный стороной обвинения, как проведенный с нарушением уголовно-процессуального законодательства.
В-пятых, использование видеоконференцсвязи при допросе свидетелей и экспертов в рамках международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства предусмотрено рядом международных договоров, участником которых является Россия.
И, наконец, зарубежный опыт показывает, что по решению лица, осуществляющего предварительное (досудебное) расследование, а также по ходатайству лица, участвующего в деле, следственное действие может быть проведено дистанционно с использованием цифровых технологий . В Евросоюзе возможность допроса свидетеля, эксперта, а также подозреваемого или обвиняемого (с его согласия) посредством видеоконференцсвязи предусмотрена Директивой Европейского парламента и Совета от 3 апреля 2014 г.
2014/41/ЕС о Европейском порядке проведения уголовно-следственных действий. В странах Европы получила широкое распространение практика допроса участников уголовного судопроизводства посредством видеосвязи (например, в Бельгии, Великобритании, Германии, Франции, Швейцарии).
К сожалению, отечественное уголовно-процессуальное законодательство отстает от реалий сегодняшнего дня, не учитывает потребности практики. Хотя допрос с использованием систем видеоконференцсвязи регламентирован рядом статей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, их нормы не применимы ни к досудебному производству, ни к международной правовой помощи по уголовным делам.
Необходимо восполнить этот пробел, регламентировав использование видеоконференцсвязи для проведения ряда следственных действий.
Распространение компьютерных технологий привело к широкому использованию информационных и телекоммуникационных технологий при совершении преступлений. Законодатель достаточно быстро отреагировал на это обстоятельство.
Необходимость получения и использования при доказывании уголовных дел компьютерной информации, т.е. информации (сообщений, данных), представленной в виде электрических сигналов (цифровых следов), вызвала необходимость осмотра компьютерной техники.
Специальная норма в уголовно-процессуальном законодательстве посвящена работе с цифровыми следами – криминалистически значимой информацией, содержащейся на электронных носителях. Это искусство. 164.1 УПК РФ, которым законодатель, определив исключительные случаи, в которых допускается изъятие электронных носителей информации, установил порядок изъятия таких носителей и копирования содержащихся на них сведений. В целом положительно оценивая появление данной нормы, мы считаем, что этого недостаточно. Он не в полной мере учитывает возможности цифровых технологий.
Принимая во внимание необходимость практики сбора цифровых (электронных) доказательств, считаем необходимым дополнить УПК РФ ст. 182.1 «Поиск с использованием дистанционного цифрового информационного поиска». Эту статью можно резюмировать следующим образом:
«Следователь, производящий обыск помещения, в котором находится компьютерная система или отдельная взаимосвязанная с ней ЭВМ, при наличии достаточных данных полагает, что информация, имеющая значение для уголовного дела, может храниться в другой взаимосвязанной вычислительной системе или ее части этого.
Сюда входят помещения, физически расположенные в другом месте на территории Российской Федерации, при условии, что такая информация может быть получена из первой системы или с ее помощью. Следователь имеет право исследовать все его части, а также хранящуюся в нем информацию.
Найденные сведения предъявляются понятым, иным лицам, присутствующим при обыске, и копируются специалистом на электронные носители».
Важной задачей ученых-правоведов является изучение и обобщение новой и наиболее важной информации, которую дает не только отечественная следственная и судебная практика, но и опыт зарубежных правоохранительных органов, судов и законодателей, связанный с предоставлением дистанционного получения и использования цифровой информации при доказывании уголовных дел. Например, обратимся к изученному нами опыту США.
В законодательстве этой страны цифровые судебные доказательства относятся к категории «научных доказательств», что предполагает обязательное участие специалиста в их исследовании и оценке.
Там долгое время использовалось процессуальное правило «стандарт Фрая», согласно которому заключение и показания специалиста принимались за непреложную истину. Несколько рассмотренных уголовных дел привели к изменению законодательства и принятию (без отмены предыдущего) нового стандарта оценки заключения и показаний специалиста – «стандарта Даубера».
При рассмотрении роли специалистов и экспертов по правилу Фрая их выводы не могут считаться одним из доказательств, так как являются «научно обоснованным» вердиктом, вынесенным специалистами (экспертами) на основании изучения всех материалов дела . Например, IT-специалисты, основывающие свои выводы на знаниях в области информационных технологий, являются научными судьями по «стандарту Фрая», приговором которого является решение вопроса о специальных знаниях по уголовному делу. Следователь, судья, суд присяжных не могут критически и научно подходить к оценке мнений специалистов, так как для этого требуется ряд научных знаний, которыми они не обладают, а потому могут лишь выполнять грамотные указания специалистов.
Следователи и судьи независимы в выборе специалистов, но если они выбраны, то первые могут лишь следовать их выводам.
Очевидно, что «стандарт Фрая» отменяет почти все основные положения доказательственного права, основное из которых гласит, что следователь, суд должны критически относиться к заключению эксперта и специалиста. Согласно стандарту Даубера, «научные доказательства» оцениваются в сочетании с другими представленными доказательствами. При этом, учитывая сложность «научных доказательств», их достоверность определяется судьей в ходе предварительного слушания. Судья должен решить, достаточно ли убедительны доказательства, чтобы помочь присяжным принять решение, или они только введут присяжных в заблуждение. То есть на данном этапе специалист должен четко, доходчиво объяснить простым языком суть своих выводов. Если возникают вопросы при их однозначном толковании, то такие доказательства судом не рассматриваются.
Верховный суд США, исходя из «стандарта Даубера», рекомендовал ряд критериев, которыми должен руководствоваться судья при определении того, должны ли доказательства быть допущены к рассмотрению судом присяжных или нет: эксперт может быть проверен или проверен; 2) был ли метод рассмотрен и опубликован; 3) также известна потенциальная степень погрешности (ошибки) методики или теории при ее применении; 4) наличие и соблюдение стандартов и требований контроля; 5) степень одобрения применяемого метода исследования (методик и средств) в научном сообществе.
В связи с этим считаем не лишним закрепить аналогичный подход к исследованию цифровых следов в одном из руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ.
Исследовательские вопросы
пробелов в российском законодательстве в части регулирования процесса дистанционного доказывания по уголовным делам
Большинство практиков и ученых единогласно утверждают о необходимости и целесообразности использования дистанционного информационного поиска в ходе следственных действий. Однако тот факт, что до сих пор отсутствует процессуальное регулирование использования этой технологии, говорит о том, что ее использование в настоящее время является незаконным. Поэтому в уголовно-процессуальном законодательстве требуется предусмотреть, прежде всего, отдельную статью, посвященную дистанционному собиранию (формированию) доказательств, в которой отразить ряд случаев целесообразности его использования.
Система правовых норм, необходимая для упрощения дистанционного формирования цифровых доказательств
Система правовых норм, необходимая для регулирования дистанционного сбора доказательств в электронной форме, должна состоять из общего правила и дополнений к действующим статьям уголовно-процессуального закона, регламентирующих соответствующие следственные действия, отражающих особенности использования дистанционного получения информации для этих следственных действий.
следственные действия. Общее правило должно, в том числе, отражать тот факт, что решение о применении дистанционного получения информации принимается следователем (дознавателем), а также то, что оно может быть применено по ходатайству обвиняемого, подозреваемого, свидетеля, потерпевшего.
Цель исследования
Цель статьи — представить научно-обоснованные предложения по правовому и криминалистическому сопровождению процесса дистанционного получения цифровой информации для расследования преступлений.
Методы исследования
Сравнительно-правовой метод исследования применяется при сравнительном изучении отдельных норм отечественного и зарубежного уголовно-процессуального законодательства по регулированию дистанционного получения доказательственной цифровой информации.
Находки
Мы рассмотрели, что такое дистанционное получение цифровой информации для доказывания по уголовным делам, зачем это нужно и почему это особенно важно для России.
Его важность объясняется, с одной стороны, его огромной протяженностью, а с другой — наличием развитых цифровых коммуникаций и грамотных кадров для работы с цифровыми технологиями. Словом, имеются все основания и условия для введения в практику предварительного следствия дистанционного получения цифровой информации (дистанционного сбора доказательств).
Логично также, что природа цифровой информации сложна. Цифровая информация или цифровые следы образуются в результате взаимодействия двух систем: человека и цифровой техники со специальным программным обеспечением. Механизм или процесс формирования цифрового следа – это взаимодействие этих систем, обменивающихся веществом, энергией и информацией.
Если бы можно было в этом механизме убрать информацию, которая не является атрибутом материала, а является моментом идеала, то можно было бы однозначно классифицировать цифровые следы как следы материальные. Однако этого нельзя сделать в отношении цифровых следов. Здесь нас выводит из недоумения диалектика промежуточного, согласно которой по отношению к крайним (противоположностям) промежуточное есть синтез этих противоположностей.
То есть: по отношению к противоположным — материальным и идеальным следам — цифровые следы занимают промежуточное положение. Цифровые следы, как промежуточное звено, представляют собой лишение обеих этих крайностей одновременно или их синтез.
Заключение
Результаты, полученные в данном исследовании, заключаются в разработке правовых норм и криминалистических рекомендаций по удаленному получению цифровой информации.
Ссылки
Чавес-Дрейфус, Г. (2019). Криптовалютные преступления растут, убытки достигли 4,4 миллиарда долларов к концу сентября: отчет о отслеживании шифров. Рейтер. https://www.reuters.com/article/us-crypto-currencies-crime/cryptocurrency-crime-surgeslosses-hit-44-billion-by-end-september-ciphertrace-report-idUSKBN1Y11WH
Лейкфельдт, Э. Р. (2015). Организованная киберпреступность и структуры социальных возможностей: предложение для будущих направлений исследований.
Европейский обзор организованной преступности, 2, 91–103.Мкртчян С. М. (2020). Преступления против собственности в сфере блокчейн: новые преступные схемы и их уголовно-правовая оценка. Российский криминологический журнал, 14(6), 845–854. DOI:
Академия Google
Перекрестная ссылка
Рифкин, Дж. (2011). Третья промышленная революция; Как латеральная сила преобразует энергетику, экономику и мир. Пэлгрейв Макмиллан.
Шестак В. А., Волеводз А. Г. (2019). Современные потребности правового обеспечения искусственного интеллекта: взгляд из России. Российский криминологический журнал, 13(2), 197–206. DOI:
Академия Google
Перекрестная ссылка
Сидоренко Е.
Л. (2018). Криптовалюта как новое криминологическое явление. Общество и право, 2 (64), 15–21.
Европейский обзор организованной преступности, 2, 91–103.
Л. (2018). Криптовалюта как новое криминологическое явление. Общество и право, 2 (64), 15–21.Информация об авторских правах
Эта работа находится под лицензией Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivatives 4.0 International License.
Об этой статье
война в Украине и юрисдикция России по ЕСПЧ – ЭДЖИЛЬ: Говори!
Автор Гаянэ Нуриджанян
В январе 2021 года Большая палата Европейского суда по правам человека (Суд) вынесла долгожданное решение по делу Грузия против России (II) 9№ 0149, связанный с вооруженным конфликтом между Грузией и Россией в августе 2008 года и продолжающимся присутствием России в Южной Осетии и Абхазии. Спорный аспект решения Суда касался вывода о том, что события, произошедшие на территории Грузии в течение пятидневной активной фазы боевых действий, не подпадали под юрисдикцию Российской Федерации по смыслу статьи 1 Европейской конвенции.
по правам человека (ЕКПЧ). Иными словами, действия России не привели к применению ЕКПЧ и сопутствующего ей обязательства по соблюдению ЕКПЧ на территории Грузии в период активной фазы боевых действий международного вооруженного конфликта. За решением по межгосударственному делу последовало решение суда о признании неприемлемым индивидуального дела, поданного несколькими заявителями против Грузии. В Шавлохова и другие против Грузии , Суд установил, что активные боевые действия между вооруженными силами двух государств не позволили Грузии осуществить свою юрисдикцию в соответствии со статьей 1 ЕКПЧ. В частности, по мнению Суда, события в период активной фазы боевых действий не могли рассматриваться «как влекущие за собой нормальное осуществление территориальной юрисдикции Грузии […] только потому, что территория, на которой велись боевые действия, формально являлась Грузией» (§ 33).
Вывод суда о неприменении ЕСПЧ к применению военной силы в период активной фазы боевых действий в Грузия против России (II) широко обсуждалось (см.
Марко Миланович, Константин Дзехциароу, Марко Лонгобардо и Стюарт Уоллес, Флорис Тан и Мартен Званенбург). Этот вывод имеет важное значение для межгосударственных и индивидуальных дел, возбужденных в связи с международными вооруженными конфликтами между Украиной и Россией, Арменией и Азербайджаном. Вопрос вновь стал актуальным в 2022 году, когда Россия вела полномасштабную войну против Украины, что побудило Украину подать десятый иск против России в Суд. В Украина против России (X) , Украина жалуется на целенаправленные, неизбирательные и несоразмерные нападения России на мирных жителей и их имущество по всей Украине. Предприняв беспрецедентный шаг, 23 штата запросили разрешения вмешаться в это дело в качестве третьих сторон. Еще два государства намерены подать такой запрос. Как пишут Жюстин Батура и Изабелла Розини, обращение более половины государств-участников в ЕСПЧ дает им возможность высказаться по спорному вопросу о взаимодействии права прав человека и международного гуманитарного права.
Некоторые ученые подвергли критике подход Суда в деле Грузия против России (II) , приводя доводы в пользу решения Суда о том, что кинетические военные действия государства на территории иностранного государства влекут за собой осуществление бывшим государством своей юрисдикции в пределах смысл статьи 1 ЕКПЧ (см., например, Марко Миланович, Константин Дзехциаров). В этом посте утверждается, что даже в соответствии с нынешней судебной практикой было бы неправильно делать вывод о том, что ведение Россией полномасштабной войны на Украине не равнозначно осуществлению ее экстерриториальной юрисдикции на территории Украины. Причина в том, что ситуация в Украине с 24 февраля 2022 г. фактически отличается от того, что Суд называет пятидневной войной в Грузии в августе 2008 г., тем, что есть явные примеры осуществления пространственной и персональной юрисдикции на фоне продолжающихся активные боевые действия.
Осуществление контроля в условиях хаоса
В деле Грузия против России (II) ЕСПЧ пришел к выводу, что ведение активных боевых действий, вооруженного противостояния и боевых действий между вооруженными силами двух государств по существу означает, что государства стремятся установить контроль над территорией.
Это означает, что нет ни эффективного контроля над территорией, ни какой-либо формы власти государственного агента и контроля над отдельными лицами в этой сфере (§§ 133, 137). В результате не были соблюдены устоявшиеся критерии осуществления государством экстерриториальной юрисдикции в отношении военных действий в период активной фазы военных действий между двумя государствами (§ 138).
Безусловно, полномасштабная война в Украине предполагает ведение активных боевых действий и военного противостояния, когда стороны стремятся установить контроль над территорией или удержать ее. Но есть также явные примеры осуществления российскими вооруженными силами эффективного контроля над частями украинской территории в течение (относительно) длительных периодов времени. С февраля по март российские вооруженные силы контролировали части Черниговской, Киевской и Сумской областей. Это также имело место в некоторых частях Харьковской области в период с февраля по сентябрь 2022 года и в городе Херсоне в период с февраля по ноябрь 2022 года.
Это сохраняется в некоторых частях Донецкой, Луганской, Херсонской и Запорожской областей.
Также есть много очевидных случаев осуществления контроля и власти над людьми военнослужащими российских вооруженных сил и других воинских формирований, находящихся под контролем России в Украине. Таким образом, казни, пытки, жестокое обращение, заключение или сексуальные надругательства, которые, как сообщается, совершались российскими войсками в различных частях Украины, обязательно подразумевают осуществление физического контроля над человеком.
Тот факт, что такой контроль над территорией или лицами осуществляется на фоне активных боевых действий, не должен приводить к неприменению Конвенции к поведению государства. Иное решение было бы несовместимо с давней судебной практикой, согласно которой осуществление эффективного контроля над территорией посредством военного присутствия и осуществление контроля и власти над физическим лицом через государственных агентов за пределами собственной территории государства равнозначно осуществлению юрисдикции этим государством по смыслу статьи 1.
ЕСПЧ ( Al-Skeini and Others v United Kingdom , §§ 130-139). Фактически, в деле Грузия против России (II) Суд признал юрисдикцию Российской Федерации в отношении обращения и содержания под стражей гражданских лиц и военнопленных, которые начались во время активных боевых действий. Таким образом, указанные гражданские лица были задержаны в период с 10 по 27 августа 2008 г., а военнопленные – с 8 по 17 августа 2008 г. Эти периоды задержания совпадают с активной фазой боевых действий, имевшей место с 8 по 12 августа 2008 г. и установленной Суд не влечет за собой осуществления юрисдикции со стороны России. Можно предположить, что государство может осуществлять контроль и власть над лицом для целей юрисдикции в соответствии со статьей 1 ЕКПЧ даже во время активных военных действий. Однако Суд, по-видимому, исходит из другого довода. Его вывод о юрисдикции России в отношении гражданских лиц и военнопленных основан в первую очередь на том факте, что гражданские лица и военнопленные также содержались под стражей на этапе оккупации, который начался после прекращения боевых действий.
В частности, в отношении гражданских лиц Суд установил, что «поскольку [они] в основном были задержаны после прекращения боевых действий […], они подпадали под юрисдикцию Российской Федерации по смыслу статьи 1 Уголовного кодекса. Конвенция» (§§ 238-239). Что касается военнопленных, Суд постановил, что «учитывая, что они были задержаны, среди прочего , после прекращения боевых действий […] они подпадали под юрисдикцию Российской Федерации в целях статьи 1 Конвенции» ( §§268-270).
Туман войны
Другие доводы, выдвинутые Судом – и подвергнутые резкой критике со стороны ученых как неуместные и неубедительные – в поддержку его отказа изменить свой подход в отношении отсутствия осуществления государством юрисдикции во время активных боевых действий, относятся к практический характер. В Грузия против России (II) , Суд сослался на большое количество потерпевших, оспариваемые эпизоды и доказательства, а также на сложность установления соответствующих обстоятельств (§ 141).
В деле Шавлохова и другие против Грузии Суд отметил невыполнимую задачу установления «прямой и непосредственной причины» или, по крайней мере, «достаточно непосредственной близости» между действиями грузинской армии и их влиянием на заявителя (§ 32). Сложность заключалась в том, что оба государства-участника вооруженного конфликта в один и тот же период прибегали к массированным бомбардировкам и обстрелам территории.
Эти соображения, поскольку они демонстрируют нежелание Суда иметь дело с хаосом войны, применимы с равной, а в некоторых отношениях даже с большей силой в отношении войны в Украине. Действительно, учитывая масштабы и продолжительность войны, число пострадавших и оспариваемых эпизодов может быть гораздо больше. В то же время полномасштабная война на Украине, начавшаяся 24 февраля 2022 года, является, пожалуй, одним из наиболее задокументированных вооруженных конфликтов в истории. Различные внутренние и международные правительственные и неправительственные субъекты участвуют в мониторинге и документировании, либо на месте, либо через открытые источники, влияния войны на население Украины.
Например, Независимая международная комиссия ООН по расследованию событий в Украине уполномочена расследовать и устанавливать факты, в том числе предполагаемых нарушений и ущемлений прав человека в северных регионах Украины в конце февраля и марте 2022 года. Доступность информации может сделать Суд более склонным к рассмотрению существа заявлений, связанных с войной.
Заключение
Россия вела полномасштабную войну в Украине в течение примерно шести месяцев, прежде чем 16 сентября 2022 года она перестала быть участником ЕСПЧ. или подконтрольные России вооруженные группы, осуществляющие эффективный контроль над частями украинской территории. Также были прямые случаи, когда члены этих сил осуществляли физический контроль над жизнью и личной свободой людей в Украине. Документирование конфликта внутренними и международными субъектами должно облегчить задачу установления обстоятельств такого территориального или личного контроля, по крайней мере, в большинстве, если не во всех, потенциальных случаях.
Таким образом, Европейский суд должен применять индивидуальный подход к рассмотрению жалоб, связанных с войной в Украине. Общий вывод о том, что Конвенция не применяется к действиям России во время ее полномасштабной войны на Украине, подобно выводу Суда о пятидневной войне в Грузии, противоречил бы ее устоявшейся судебной практике в отношении территориальных и личных оснований для Экстерриториальная юрисдикция государств.
Гаянэ Нуриджанян
Д-р Гаяне Нуриджанян — старший преподаватель Национального университета Киево-Могилянской академии в Украине и научный сотрудник UIT-Arctic University Норвегии. Доктор Нуриджанян специализируется на…
Еще статьи автора Гаянэ Нуриджанян
Преследование военных преступлений: готовы ли к этому украинские суды?
11 августа 2022 г.