Побои ст 116 ук рф приняты поправки 2019: Принят закон об ужесточении ответственности за побои

Содержание

Статья 116 Уголовного кодекса РФ в новой редакции с Комментариями и последними поправками на 2022 год

Новая редакция Ст. 116 УК РФ

Побои или иные насильственные действия, причинившие физическую боль, но не повлекшие последствий, указанных в статье 115 настоящего Кодекса, совершенные из хулиганских побуждений, а равно по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, —

наказываются обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет.

Комментарий к Статье 116 УК РФ

1. Объектом преступного посягательства в точном смысле слова является не здоровье, а более широкий круг отношений — телесная неприкосновенность личности.

2. Действия, входящие в объективную сторону, шире, нежели это следует из заголовка статьи. К ним относятся: а) нанесение побоев; б) совершение иных насильственных действий.

3. Побои, характеризующиеся многократным нанесением ударов (не менее трех), не составляют особого вида повреждений; они в одних случаях выступают в качестве способа действия и причинения вреда (например, причинения легкого вреда здоровью, истязания, хулиганства), в других — в качестве самостоятельных преступных актов поведения, наказуемых по статье 115 УК.

4. Если от побоев возникает вред здоровью (тяжкий, средней тяжести или легкий), то такие действия оцениваются как причинение вреда здоровью соответствующей тяжести (ст. 111, 112 и др.).

5. Побои могут оставить после себя следы на теле потерпевшего (ссадины, царапины, кровоподтеки, небольшие раны и т.п.) и не оставить каких-либо видимых повреждений. Если следы оставлены, повреждения есть, они фиксируются экспертом. Он их описывает, отмечает характер повреждений, их локализацию, признаки, свидетельствующие о свойствах причинившего их предмета, давности и механизме образования. При этом указанные повреждения не квалифицируются как вред здоровью и тяжесть их не определяется.

6. Если побои не оставляют после себя объективных следов, то в экспертном заключении отмечаются жалобы потерпевшего, в том числе при пальпации тех или иных частей тела, а также отсутствие объективных признаков повреждений. Тяжесть вреда здоровью при этом тоже не определяют. В подобных случаях установление факта побоев осуществляется органами предварительного расследования, прокурором и судом на основании немедицинских данных.

7. Помимо побоев по ст. 116 наказывается совершение и иных насильственных действий. К ним могут быть отнесены заламывание и выкручивание рук, щипание, сдавливание частей тела, связывание, защемление кожи, вырывание клока волос и т.п.

8. Так же, как и побои, иные насильственные действия получают уголовно-правовую оценку по коммент. статье при наличии двух условий: а) они не повлекли последствий, указанных в ст. 115, т.е. легкого (и тем более средней тяжести или тяжкого) вреда здоровью; б) они причинили физическую боль потерпевшему. Физической боли могут сопутствовать и психические переживания, страдание, однако обязательным признаком является причинение насильственными действиями именно физической боли. Поэтому если некрепко связанному веревкой лицу такой боли не причиняется либо на потерпевшего оказывается лишь психическое воздействие, то ст. 116 неприменима.

9. Помимо возможности освобождения от УО по данной категории дел на основании ст. 75 или 76 УК РФ, необходимо помнить о положениях ч. 2 ст. 14 УК, которые должны применяться в силу обнаружившейся малозначительности действий (например, при единичных актах щипания, заламывания рук).

10. Побои как многократное нанесение ударов следует отграничивать от истязания, совершаемого путем систематического нанесения побоев (ст. 117 УК): в последнем случае речь идет о нескольких актах избиения, разделенных во времени. Побои же как самостоятельный вид преступления предполагают совпадение во времени наносимых потерпевшему ударов.

11. Преступление совершается с прямым умыслом: виновный осознает общественную опасность наносимых многократных ударов или применения иных насильственных действий, предвидит возможность или неизбежность того, что ими причиняется потерпевшему физическая боль, и желает этого.

12. При наличии хулиганских побуждений содеянное приобретает квалифицированный вид преступления.

13. Деяния относятся к категории преступлений небольшой тяжести.

Другой комментарий к Ст. 116 Уголовного кодекса Российской Федерации

1. Объективная сторона преступления выражена в деянии в форме действия, которое в законе описано с помощью двух признаков: негативного (отсутствие последствий, предусмотренных ст. 115 УК РФ) и позитивного (деяние в форме побоев либо иных насильственных действий, причиняющих физическую боль).

2. Побои не составляют особого вида повреждений. Они являются действиями, состоящими в многократном нанесении ударов. В результате побоев могут возникнуть, например, ссадины, кровоподтеки, небольшие раны. Однако они могут и не оставить после себя никаких объективно выявляемых повреждений. В этом случае судебно-медицинский эксперт в заключении отмечает жалобы освидетельствуемого, в том числе на болезненность при пальпации тех или иных областей тела, отсутствие объективных признаков повреждений и не определяет тяжесть вреда здоровью. Установление факта побоев осуществляют органы дознания, предварительного следствия, прокуратуры или суд на основании немедицинских данных.

3. Иные насильственные действия, причинившие физическую боль, — сечение, щипание, вырывание волос. Для причинения физической боли могут использоваться животные и насекомые.

4. Преступление считается оконченным с момента совершения самого деяния.

Полное межзаконие – Картина дня – Коммерсантъ

В апреле Конституционный суд (КС) обязал законодателя внести существенные изменения в статью Уголовного кодекса о нанесении побоев лицом, уже подвергнутым административному наказанию, а Верховный суд (ВС) предложил перевести часть составов правонарушения, использующихся в делах о домашнем насилии, в категорию частно-публичного обвинения, хотя еще шесть лет назад имел принципиально другую позицию по этому вопросу. “Ъ” разбирался, какие изменения теперь ждут российское законодательство и будут ли они соотноситься с законом о домашнем насилии, принятия которого уже на протяжении многих лет требуют от российских властей правозащитники и международные органы.

Фото: Сергей Куликов, Коммерсантъ / купить фото

«Я за декриминализацию всегда выступаю»

Инициатором декриминализации домашнего насилия стал в 2015 году

Верховный суд России. Председатель ВС Вячеслав Лебедев на встрече с президентом Владимиром Путиным изложил свое видение уголовной ответственности за преступления небольшой тяжести, заявив, что негативные последствия судимости оказываются слишком жестоким наказанием для людей, совершивших незначительные правонарушения. К таковым он отнес несколько составов, в том числе мелкое хищение, подлог документов и побои.

Именно с подачи представителей ВС в Уголовном кодексе появилась ст. 116 УК РФ (побои, совершенные лицом, подвергнутым административному наказанию). При внесении пакета документов в Госдуму в декабре 2015 года отмечалось, что ст. 116 УК РФ считается уголовным делом частного обвинения, возбуждается не иначе как по заявлению потерпевшего и подлежит прекращению в связи с примирением сторон. Аналогичные комментарии сопровождали ч. 1 ст. 115 УК РФ (умышленное причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности) и ч. 1 ст. 128.1 УК РФ (клевета).

Инициативу Вячеслава Лебедева поддержали в профильном комитете Госдумы: «Я за декриминализацию всегда выступаю. Это будет справедливо, честно и для общества, и для государства»,— заявлял “Ъ” Павел Крашенинников, в тот момент глава комитета по уголовному и гражданскому законодательству Госдумы.

«Современная структура судимости характеризуется тем, что практически каждое второе лицо осуждается за преступление небольшой тяжести»,— отмечалось в пояснительной записке к законопроекту.

Сам документ, говорилось там, направлен «на дальнейшую гуманизацию и либерализацию уголовного законодательства». Некоторые деяния, квалифицируемые как преступления, согласно заявленной тогда позиции ВС, «не обладают достаточной степенью общественной опасности».

Еще одной целью принятия закона была разгрузка судей.

Ко второму чтению в Госдуме в ст. 116 УК РФ появилось уточнение: уголовное наказание сохраняется не только в том случае, если побои были нанесены из хулиганских побуждений, по экстремистским мотивам, но и если их жертвой стали близкие лица: супруги, дети, родители и некоторые другие. Интересно, что нововведение предложил именно Павел Крашенинников, мотивируя его тем, что побои в семьях «совершаются сознательно и, следовательно, социально опаснее уличных». В июле 2016 года поправки были приняты и сразу вызвали широкую дискуссию в обществе. В консервативных организациях к ним отнеслись критически.

Ассоциация родительских комитетов и сообществ (АРКС) трактовала новый закон как «запрет на воспитание». «Родители лишаются права наказывать своих детей и могут получить реальный уголовный срок за обычное наказание ребенка, не приносящее никакого вреда его здоровью»,— настаивали в организации. АРКС направляла письма тогдашнему уполномоченному по правам ребенка в РФ Павлу Астахову и президенту России Владимиру Путину.

Одновременно организация выражала свое несогласие с законом в форме пикетов.

Уже через три недели изменения в ст. 116 УК РФ предложила член Совета федерации Елена Мизулина. В пояснительной записке к законопроекту она подвергла действия законодателя жесткой критике. По ее мнению, криминализация побоев в семье противоречила «задачам государственной семейной политики, направленной на поддержку, укрепление и защиту семьи как фундаментальной основы российского общества, сохранения традиционных семейных ценностей, повышения роли семьи в жизни общества и авторитета родительства». Также она видела противоречие в том, что более жестокие действия родителя, которые могли бы квалифицироваться по ч. 1 ст. 115 УК РФ (причинение легкого вреда здоровью), влекут за собой меньшую ответственность: «Несоразмерность наказаний приведет к тому, что домашнее насилие будет сопровождаться причинением ощутимого вреда здоровью, так как чем жестче бьешь, тем меньше получишь,— писала Елена Мизулина.

— К сожалению, установить, чем руководствовались парламентарии, голосовавшие за эту поправку, невозможно». Поправку Крашенинникова «забыли и приняли по глупости», говорил позднее источник РБК.

Через несколько месяцев почти аналогичный проект «перевнесли» в Госдуму: помимо Елены Мизулиной инициаторами стали еще 17 единороссов — депутаты и члены Совета федерации. Такой ход, вероятно, был имиджевой историей, поэтому законопроект одной госпожи Мизулиной принимать не стали. Официальной причиной стала «большая юридическая проработанность» документа.

Принятие новых поправок сопровождалось еще большим резонансом, разногласия были не только у общественности, но и у самих депутатов.

Первое чтение сопровождалось дискуссиями и препирательствами: Елена Мизулина в ответ на критику депутатов КПРФ напоминала им, что это «они 100 лет назад разрушили традиционную российскую семью»; депутат от ЛДПР Олег Иванов уверял, что изменения закона ничего не принесут, а семьи все равно останутся в опасности из-за подзатыльника, если так решит «какой-нибудь судья-дурачок».

Опрос Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) показал:

59% опрошенных граждан поддерживают инициативу о декриминализации побоев в семье.
33% выступают против.
40% опрошенных посчитали, что с изменением нормы закона и смягчением наказания ситуация с семейным насилием не изменится.

41% респондентов прогнозировал положительный эффект от принятия закона.

К социологическим методам перед дальнейшим принятием закона пришлось обратиться и из-за давления Совета Европы, который выражал обеспокоенность декриминализацией домашнего насилия в России. Несмотря на разногласия, 2 июля 2017 года Владимир Путин подписал закон о выведении впервые совершенных семейных побоев из уголовного поля. Уже через год после этого председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин сообщил об участившихся случаях домашнего насилия. Аналогичную тенденцию замечали и правозащитники.

Не частное это дело

Инициатору законопроекта потребовалось шесть лет, чтобы поменять свою позицию. В начале апреля 2021 года пленум Верховного суда решил направить в Госдуму проект закона о внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс и изменить вид уголовного преследования по составам правонарушения, использующимся в делах о домашнем насилии. Среди них ровно те статьи, которые раньше рассматривались пленумом как дела исключительно частного обвинения. Сейчас ВС предлагает перевести их в категорию уголовных дел частно-публичного характера. Они возбуждаются по заявлению потерпевшего или его представителя, но прекращению в связи с примирением сторон не подлежат. Сейчас примирение по этим категориям дел допускается на любом этапе производства по уголовному делу вплоть до момента удаления суда в совещательную комнату.

При декриминализации побоев в 2015 году Верховный суд ссылался на статистику судебного департамента, согласно которой почти каждое второе лицо в России осуждалось за преступление небольшой тяжести. Избыточность наказания подтверждалась тем, что подавляющее большинство обвиняемых по «спорным» статьям все равно получали наказания, не связанные с изоляцией от общества, а потому «выведение данных деяний из сферы действия уголовного закона не повлечет нарушения принципа справедливости».

Уже в 2021 году при изменении вида уголовного преследования, в том числе за побои, ВС использует совершенно другие аргументы.

Сейчас в Верховном суде считают, что дела о домашнем насилии не могут быть частной проблемой: «Побои и умышленное причинение легкого вреда здоровью являются типичными и наиболее распространенными проявлениями семейно-бытового насилия, предупреждение которого требует активного участия государства, что невозможно обеспечить в рамках частного порядка уголовного преследования». На данный момент доказывание вины подсудимого требует большого участия жертвы и сильно зависит от ее активности, в то время как вмешательство государства минимально, пишут в ВС. Согласно приведенной Верховным судом статистике, в 2020 году по ч. 1 ст. 115 УК РФ было осуждено 1616 лиц, а по ст. 116 УК РФ — 1629 человек. При этом в связи с примирением с потерпевшим суды прекратили уголовные дела в отношении 1519 и 1355 граждан соответственно.

Еще в 2018 году Вячеслав Лебедев был уверен, что в переносе статьи о побоях из Уголовного в Административный кодекс не было ошибки: он утверждал, что новые правила стали серьезным шагом в борьбе с семейным насилием, хотя и не отрицал необходимости разработки других социальных мер.

«Так называемое домашнее насилие»

Через несколько дней после инициативы ВС Конституционный суд России вынес постановление по громкому делу жительницы села Подгородняя Покровка в Оренбургской области Людмилы Саковой, которая систематически подвергалась побоям со стороны своего брата Геннадия Сакова. Ее опыт попыток привлечения к ответственности абьюзера показал большой законодательный пробел в ст. 116.1 УК РФ, который сводился к тому, что третий эпизод насилия влек за собой меньшую ответственность, чем второй.

В 2018 году Геннадия Сакова привлекли к административной, а затем и к уголовной ответственности за нанесение побоев своей сестре. В октябре 2019 года, имея неснятую и непогашенную судимость, брат Людмилы Саковой вновь ее избил. «У меня произошел очередной скандал с сестрой из-за того, что она не снимает обувь при входе в дом. В ходе данного скандала я схватил сестру за волосы и повалил на пол, вытащил на крыльцо, удерживал там какое-то время, не давая зайти ей в дом. После чего я схватил сестру за волосы, затащил в дом, так как хотел ее затолкать в ее комнату. Уже в доме от сестры меня оттащила мама. Таким образом, я причинил сестре физическую боль. Я хотел ей причинить именно физическую боль, так как по-другому она не понимает, как нужно себя вести»,— объяснял брат госпожи Саковой свои мотивы. Мировой судья отказался переквалифицировать его дело с административной статьи на уголовную, и, пройдя необходимые судебные инстанции, Людмила Сакова при поддержке Центра защиты пострадавших от домашнего насилия обратилась в КС.

Полномочный представитель президента России в Конституционном суде Александр Коновалов в отзыве на жалобу Людмилы Саковой (есть у “Ъ”) соглашался с наличием неопределенности в формулировках статьи УК РФ и видел умаление чести и достоинства личности самим государством в случаях бездействия при любом преступном посягательстве на человеческое достоинство.

«Вопрос об изменении ответственности в сторону смягчения за совершение деяний, связанных с насилием, по нашему мнению, требует особо осторожного подхода, тем более к ситуациям, когда такие деяния совершаются в замкнутых системах (дом, семья) в отношении особо уязвимых лиц, не способных противостоять насилию в силу возраста, физического состояния, зависимости от правонарушителя, к тому же в условиях высокой латентности таких правонарушений, к которым относятся побои,— писал господин Коновалов.

— В последнее время этот вопрос приобрел весьма широкое звучание (особенно в контексте проблемы так называемого домашнего насилия), сопровождающееся требованиями вернуться к прежнему регулированию ответственности за побои».

Полномочные представители Госдумы и Совфеда в Конституционном суде, с отзывами которых ознакомился “Ъ”, заняли принципиально другую позицию.

Полпред Госдумы Марина Беспалова вспоминала об обязанности федерального законодателя «избегать избыточного использования уголовно-правовой репрессии» и обеспечивать процессуальную экономию: «Установив временные пределы для административного преследования, государство защищает подозревавшееся в совершении административного правонарушения лицо от не ограниченной по времени угрозы публичного преследования, не согласующейся с уважением достоинства личности и правом на личную неприкосновенность»,— писала госпожа Беспалова. Полпред Совфеда в КС Андрей Клишас также посчитал, что ст. 116 УК РФ основывается именно на положениях ст.

6.1.1 КоАП РФ (побои) и работает только при наличии «состояния административной наказанности».

Конституционный суд все же признал не соответствующей основному закону ст. 116 УК РФ в той мере, в какой она «не обеспечивает соразмерную уголовно-правовую защиту права на личную неприкосновенность и права на охрану достоинства личности от насилия». КС обязал законодателя установить компенсаторный механизм для потерпевших, в чьих делах статья УК была применена аналогично делу Людмилы Саковой. На внесение законопроекта у правительства есть шесть месяцев (до октября этого года).

В КС по делу было направлено два экспертных заключения amicus curiae (лат. «друг суда») — от фонда помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая» (внесен в реестр так называемых иностранных агентов) и Института права и публичной политики. Правозащитники напоминали КС о возможности оценить не только одну статью УК, а весь комплекс уголовно-правовой защиты от домашнего насилия. Тем не менее КС не успел изучить присланные заключения и не стал выходить за предмет жалобы Людмилы Саковой. «Постановление не решает основные системные проблемы. Первые побои в контексте домашнего насилия по-прежнему остаются административным правонарушением, хотя и ЕСПЧ, и Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин отмечали необходимость восстановления уголовного преследования за акты домашнего насилия»,— говорит один из авторов заключения Института права и публичной политики юрист Дарьяна Грязнова.

«Принятие плохого закона не спасет Россию от критики»

Недавно Павел Крашенинников высказал мнение, что Уголовным кодексом «все темы не решишь»: «Нужно решать вопросы с помощью семейного законодательства, процессуального законодательства, гражданского. Делать упор только на Уголовный кодекс немыслимо». По его оценкам, закон о борьбе с домашним насилием может быть принят осенью уже новым составом Госдумы: «Нам не надо дров ломать, мы уже наломали». Тем не менее уже существующие тексты, «которые называются проектами по противодействию домашнему насилию», Павел Крашенинников критиковал. По его мнению, ни один текст в таком виде с юридической точки зрения вносить нельзя: «Он противоречит Конституции либо каким-то другим законам либо совсем вмешивается в частную жизнь и так далее».

«Само по себе внесение обсуждаемых изменений не будет являться полноценным решением проблемы семейно-бытового насилия в России,— говорит Екатерина Тягай, партнер коллегии адвокатов Pen & Paper.— Нормы УК РФ предусматривают меры конечного реагирования, но не предотвращения насилия, а потому реально не защищают жертв.

Практика показывает, что правоохранительные органы всерьез не реагируют на заявления жертв о побоях и даже угрозах убийством, часто уголовные дела возбуждаются уже по факту наступления непоправимых последствий.

Так было в случаях с Маргаритой Грачевой (муж отрубил ей кисти рук через несколько дней после отказа в возбуждении уголовного дела), Анной Овчинниковой (задушена мужем, хотя неоднократно обращалась в полицию) и Верой Пехтелевой (молодой человек убивал ее несколько часов, но на обращения соседей полиция не реагировала). По этой же причине точечной мерой будет являться и отнесение дел о побоях к делам частно-публичного обвинения».

В России нет отдельного закона о домашнем насилии, хотя о его необходимости говорят несколько десятилетий. Первые варианты обсуждались правительством и гражданским обществом еще в 1990-х годах, но ни один из них не был принят. Только на 2004 год, по подсчетам специального докладчика ООН по вопросу о насилии в отношении женщин, его причинах и последствиях, Госдума успела рассмотреть около 50 проектов закона о домашнем насилии: «Министерство иностранных дел связывает это с финансовыми затратами в случае принятия законопроектов, однако члены комитета Государственной думы по вопросам семьи, женщин и детей указали, что насилие в отношении женщин не является приоритетной проблемой для государства и что многие противники законопроекта утверждают, что он будет дублировать уже существующие законы»,— говорилось в докладе.

Последний разрабатывавшийся законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия в РФ» публиковался на сайте Совета федерации в ноябре 2019 года, однако у многих правозащитников возникли вопросы к его содержанию. «Как человек, который десять лет занимается этой проблемой, я не могу придумать ситуацию, в которой этот закон можно применить. Ни одну потерпевшую, чьи дела я вела, я не смогу защитить этим законом»,— говорила “Ъ” руководитель Центра защиты пострадавших от домашнего насилия адвокат Мари Давтян, входившая в рабочую группу по разработке законопроекта. После широкой общественной дискуссии между сторонниками и противниками проект так и не был одобрен.

У правозащитников высказывания Павла Крашенинникова вызвали обеспокоенность: «Складывается впечатление, что Россия пытается принять этот закон для галочки, чтобы было что отвечать ЕСПЧ по текущим делам и Комитету министров — по исполнению решений. Например, на этот законопроект Россия уже ссылалась в своем плане действий по делу Валерии Володиной»,— говорит Дарьяна Грязнова. Этот кейс, напомним, был первой рассмотренной жалобой из России на домашнее насилие в ЕСПЧ. Страсбург присудил Валерии Володиной более €20 тыс. в качестве возмещения морального вреда. Она в течение двух лет жаловалась полиции на жестокое обращение и угрозы со стороны бывшего партнера — всего семь эпизодов. Российские власти, отметили в ЕСПЧ, не приняли необходимых мер для ее защиты. России в очередной раз напомнили о том, что национальных правовых механизмов недостаточно для борьбы с домашним насилием.

«Нужно понимать, что и у ЕСПЧ, и у Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин есть стандарты, которым должно отвечать законодательство против домашнего насилия. То есть принятие плохого закона не спасет Россию от критики»,— говорит Дарьяна Грязнова.

Особое значение постановления КС и инициативы ВС Екатерина Тягай видит в том, что они свидетельствуют об официальном признании проблемы семейно-бытового насилия. Тем не менее из нынешней редакции закона исключено много значимых моментов, а сроки его принятия все еще не определены. Госпожа Тягай отмечает, что эффективной профилактика домашнего насилия будет только в том случае, если в законе будут определение домашнего насилия, его классификация на виды (психологическое, физическое, сексуальное, экономическое и другое), потому что сейчас в России фактически признается только физическое насилие и в некоторых случаях — психологическое (например, если речь идет о доведении до самоубийства, ст. 110 УК РФ). К другим обязательным пунктам она относит меры профилактики каждого из видов насилия, начиная с правового информирования и просвещения, мониторинга, учета и работы с потенциальными агрессорами и жертвами и заканчивая профилактическим контролем и выдачей защитных предписаний: «Закон должен предусматривать возможность принятия профилактических мер в связи с применением насилия в отношении как официального супруги или супруга, так и фактического партнера. В ином случае закон не будет отвечать современным реалиям, оставляя без защиты тех, кто в этом нуждается».

Марина Царева, Санкт-Петербург

Россия криминализирует независимое освещение войны, антивоенные протесты – Российская Федерация

«Дискредитация» вооруженных сил, призывы к прекращению войны, поддержка санкций становятся преступлениями

(Берлин) – Россия приняла два закона, приняла и силы 4 марта, которые криминализируют независимое освещение войны и протест против войны с наказанием до 15 лет лишения свободы, заявила сегодня Хьюман Райтс Вотч. Законы запрещают распространение «фейковых новостей» о российских вооруженных силах, призывы к прекращению их развертывания и поддержку санкций против российских целей.

«Эти новые законы являются частью безжалостных усилий России по подавлению любого инакомыслия и обеспечению того, чтобы население не имело доступа к какой-либо информации, противоречащей версии Кремля о вторжении в Украину», — сказал Хью Уильямсон, директор по Европе и Центральной Азии в Хьюман Райтс Вотч.

Два закона были ускоренно рассмотрены парламентом 4 марта, и обе палаты приняли их единогласно. Президент Путин подписал их и в тот же день ввел в действие.

Законы налагают строгую цензуру на все обсуждения войны России с Украиной, при этом российские власти запрещают называть ее «войной» или «вторжением». Но законы не ограничиваются текущей войной на Украине, а применяются к любому развертыванию с участием российских вооруженных сил, например, в рамках регионального военного альянса Организации Договора о коллективной безопасности.

Существует также угроза применения закона задним числом. Российские власти регулярно обвиняют людей в экстремизме или причастности к «нежелательным организациям» на основании сообщений в социальных сетях за годы до того, как эти группы были запрещены. Например, в сентябре 2021 года суд оштрафовал председателя Российского комитета против пыток Игоря Каляпина за «распространение материалов» «нежелательной» иностранной организации.

Рассматриваемый материал представлял собой статью, размещенную на веб-сайте Комитета против пыток, в которой сообщалось, что чешская гуманитарная группа наградила Каляпина за его правозащитную деятельность. Чешская организация People in Need впоследствии была занесена в черный список как «нежелательная» в 2019 году, через два года после того, как организация Каляпина опубликовала статью. Тем не менее закон был применен, и российские правоохранительные органы и суды интерпретировали публикации как «постоянное нарушение».

Если власти будут применять такой же подход к новым законам, российские оппозиционные политики, активисты и журналисты, которые уже публично призывали к прекращению войны, протестовали, обнародовали предполагаемые нарушения со стороны российских вооруженных сил или призывали к санкциям против российских целей, может грозить судебное преследование. Те, кто находится за пределами России, также могут стать объектами потенциальных попыток экстрадиции.

Хьюман Райтс Вотч призвала все правительства отказывать в любых будущих запросах об экстрадиции граждан России за правонарушения, предусмотренные этими законами, поскольку это приведет к нарушению основных прав экстрадируемого лица и нарушению международно-правовых обязательств государства.

5 марта полиция провела обыски в помещении оппозиционной газеты «Псковская губерния» и местного отделения оппозиционной партии «Яблоко» в Пскове, на западе России, заявив, что они несут ответственность за «дискредитацию российских вооруженных сил». Полиция, по-видимому, открыла производство в ответ на заявление местной жительницы, которая утверждала, что 28 февраля она получила электронное письмо с призывами принять участие в антивоенных протестах. Источники, которые видели электронное письмо, предполагают, что нет никаких доказательств того, что электронное письмо было отправлено газетой или оппозиционной партией.

Однако Лев Шлосберг, который одновременно является издателем газеты (а ранее ее главным редактором) и председателем местного отделения партии «Яблоко», открыто заявил о своей антивоенной позиции в отношении вторжения в Украину, и является одним из организаторов антивоенной акции протеста, запланированной в городе на следующей неделе. Поэтому вполне вероятно, что полиция использовала электронное письмо от 28 февраля в качестве предлога для преследования Шлосберга и связанных с ним организаций.

В преддверии принятия драконовских законов ряд иностранных СМИ ушли из России, а как минимум два российских независимых СМИ решили удалить все свои предыдущие публикации о войне. Это повышает вероятность того, что миллионы людей в России также будут вынуждены удалять существующие публикации и материалы, искажая исторические записи.

Как участник Международного пакта о гражданских и политических правах и Европейской конвенции о правах человека Россия обязана уважать и защищать права на свободу мнений и их свободное выражение, в том числе права «искать, получать и распространять информацию и идеи через любые средства массовой информации и независимо от границ». Хотя необходимые и соразмерные ограничения этих прав могут быть наложены по законным причинам, включая национальную безопасность, территориальную целостность или общественную безопасность, масштабы российской цензуры не соответствуют критериям законного вмешательства в эти права, отмечает Хьюман Райтс Вотч.

Свобода слова и доступ к информации также могут подвергаться дополнительным ограничениям в чрезвычайных ситуациях, включая военное время. Однако российские власти не используют полномочия военного времени и не стремятся отступить – временно и частично приостановить – свои обязательства в области прав человека из-за чрезвычайного положения. Уровень контроля и цензуры, установленный Кремлем, ущемляет как свободу выражения мнений, так и право на доступ к информации и не может быть оправдан международным правом даже во время войны, отмечает Хьюман Райтс Вотч.

«Кремль уничтожает все возможности для инакомыслия, чтобы гарантировать, что смелые антивоенные протестующие не вернутся на улицы», — сказал Уильямсон. «Когда президент Путин добивается такого фундаментального права — краеугольного камня демократии — с такой тоталитарной тактикой, он избавляется от любых претензий на то, что его правительство уважает верховенство закона, права человека или демократию».

«Ложная информация» о Вооруженных Силах Российской Федерации
Вновь добавленная статья 207.3 Уголовного кодекса предусматривает наказание за «публичное распространение заведомо ложных сведений об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации» от крупных штрафов до лишения свободы на срок до три года. Лица, якобы распространяющие такую ложную информацию с использованием своего «служебного положения» или в составе организованной группы либо с «искусственным созданием доказательств для обвинения»; или «руководствуясь жадностью или мотивируемой политической, идеологической, расовой, этнической или религиозной ненавистью или ненавистью к социальной группе», может грозить от пяти до десяти лет лишения свободы. В случае наступления «тяжких последствий» предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от 10 до 15 лет с запретом на занятие профессией или определенной деятельностью на срок до 5 лет. Российское уголовное законодательство не содержит исчерпывающего перечня того, что составляет «тяжкие последствия», и в зависимости от конкретного преступления правоохранительные органы и суды интерпретируют его как включающие значительные материальные убытки и телесные повреждения или смерть. Таким образом, то, что может представлять собой серьезное последствие распространения предполагаемой ложной информации, по существу остается на усмотрение обвинения.

В течение нескольких дней после полномасштабного вторжения России в Украину 24 февраля российские власти удвоили усилия по подавлению критических голосов и независимых СМИ, угрожая заблокировать доступ к ряду СМИ или оштрафовать их, если они не ограничат свои сообщения воспроизведением официальной Кремлевский рассказ. Впоследствии несколько известных СМИ были закрыты или решили приостановить свое вещание.

Последние положения создают риск уголовного преследования, ведущего к тюремному заключению не только для профессиональных журналистов, но и для любого, кто размещает сообщения в Интернете, или, возможно, для любого, кто публично обсуждает войну. Правонарушения, совершенные при «отягчающих обстоятельствах», могут повлечь за собой более суровые приговоры, при этом «искусственное создание доказательств для обвинения» прямо включено в число таких отягчающих обстоятельств. Таким образом, деятельность, которая, как считается, способствует недавно объявленному Международным уголовным судом расследованию потенциальных военных преступлений в Украине, может привести к судебному преследованию и тюремному заключению, а следственные группы, собирающие и публикующие данные и изображения о нарушениях международного гуманитарного права и прав человека, могут оказаться под угрозой. .

Публичные действия, «дискредитирующие» Вооруженные Силы Российской Федерации
Законы вносят новые положения в УК РФ (статья 280. 3) и Кодекс об административных правонарушениях (статья 20.3.3), переводя «публичные действия, направленные на дискредитацию» в российские Вооруженные силы незаконны. Сюда входят публичные призывы к выводу вооруженных сил или прекращению боевых действий.

«Правонарушения» как по административному, так и по уголовному кодексу практически идентичны: лица, впервые совершившие правонарушение, подлежат привлечению к ответственности по административному кодексу с максимальным штрафом в размере 50 000 рублей (примерно 450 долларов США) для физических лиц или 500 000 рублей (примерно 450 долларов США). $4500) для юридических лиц.

Если обвиняемый имеет хотя бы одну административную судимость по тому же обвинению в течение одного года, ему может быть предъявлено обвинение в соответствии с Уголовным кодексом и ему грозит до трех лет лишения свободы.

При наличии «отягчающих обстоятельств», что влечет за собой создание опасности гибели или причинения вреда здоровью, либо порчи имущества, либо массовое нарушение общественного порядка, либо нарушение работы различных объектов инфраструктуры, в том числе транспорта и финансово-кредитных учреждений , штрафы, налагаемые за административное правонарушение, могут быть удвоены. В случае привлечения к уголовной ответственности, при фактической смерти по неосторожности, причинении вреда здоровью, порче имущества, массовом нарушении общественного порядка или нарушении работы различных объектов инфраструктуры, в том числе транспортных и финансово-кредитных учреждений, срок лишения свободы может быть увеличен. до пяти лет.

С тех пор, как Россия начала войну с Украиной, тысячи людей вышли на улицы по всей России, чтобы мирно протестовать и призвать российские власти положить конец войне. Власти ответили массовыми задержаниями, запугиванием и жестокостью полиции. Несмотря на это, ежедневные протесты продолжаются, протестующие держат антивоенные плакаты и скандируют антивоенные лозунги. 4 марта активистка оппозиции Юлия Галямина была задержана по обвинению в призывах к участию в акциях протеста. Другие деятели оппозиции, правозащитники и другие лица также открыто призывали людей присоединиться к протестам, в то время как многие видные телеведущие, музыканты, писатели и поэты в обеих странах и за их пределами публично призывали к прекращению войны и выражали тревогу. на действия России.

Пока неясно, будут ли общие антивоенные лозунги противоречить закону о «дискредитации», но вполне возможно. Сроки и скорость, с которой были приняты законы, посылают зловещий сигнал о том, насколько широким должен быть охват этих законов.

Поскольку закон требует, чтобы лицо имело хотя бы одну административную судимость в течение года за одно и то же правонарушение, прежде чем оно будет привлечено к уголовной ответственности, уголовное преследование протестующих против войны не может быть начато немедленно. Но поскольку антивоенные протесты происходят ежедневно, существует реальная перспектива того, что те, кто принимает участие более чем в одном протесте, очень скоро будут привлечены к ответственности за административные, а затем и уголовные правонарушения. Власти также, вероятно, будут использовать, как и в прошлом, старые посты в социальных сетях в качестве основания для возбуждения дел об административных правонарушениях, открывая дверь для уголовного преследования всех, кто упорно выступает против действий России в Украине. Аналогичным образом, поскольку российские суды уже преследовали мирных демонстрантов и посадили одного из них в тюрьму на том основании, что в январе 2021 года они препятствовали движению транспорта, антивоенные протестующие, скорее всего, расценят любое незначительное нарушение движения, которое они вызывают, как отягчающее обстоятельство и оказаться в тюрьме.

Призыв к санкциям
Другой набор положений квалифицирует как административное, так и уголовное правонарушение для российских граждан или российских юридических лиц призывать к санкциям против России, ее граждан или российских юридических лиц.

Новая норма Кодекса об административных правонарушениях (статья 20.3.4) распространяется на призывы к иностранным государствам, их образованиям, межгосударственным организациям или объединениям вводить или применять политические или экономические санкции. Штраф аналогичен штрафу за «дискредитацию» Вооруженных Сил, до 50 000 рублей (около 450 долларов США) для физических лиц и 500 000 рублей (около 4500 долларов США) для юридических лиц.

Соответствующее уголовное правонарушение (статья 284.2) направлено против «рецидивистов», то есть граждан России, которые в течение года ранее были судимы по тем же статьям административного правонарушения. Наказания варьируются от штрафа до трех лет лишения свободы и штрафа.

Различные страны, в том числе США и Европейский союз, ввели обширные экономические и политические санкции против российского руководства, деловых людей, имеющих тесные связи с Кремлем, банковского и авиационного секторов России. Некоторые международные органы и межправительственные организации также приняли меры по приостановке членства России или полному исключению России.

Ряд российских оппозиционеров, в том числе находящийся в заключении лидер оппозиции Алексей Навальный и его помощники, уже давно призывают к санкциям против российских целей, включая бизнесменов, которых они считают близкими к президенту Путину. Эти новые преступления предоставляют дополнительный инструмент для преследования Навального, его помощников и других оппозиционных политиков и активистов, поддерживающих санкции против российских объектов, а также для того, чтобы добиваться экстрадиции обратно в Россию противников, бежавших из страны. Такие экстрадиции приведут к нарушению основных прав экстрадируемого лица, и поэтому правительства должны отклонять любые такие запросы об экстрадиции, полученные как нарушение своих международно-правовых обязательств.

Россия вводит уголовную ответственность за независимое освещение войны и антивоенные протесты

Нажмите, чтобы развернуть изображение

Обновление (23 марта 2022 г.): За три дня после принятия закона 4 марта российскими властями возбуждено не менее 60 дел об административных правонарушениях, связанных с «дискредитацией вооруженных сил Российской Федерации», подавляющее большинство — против мирных антивоенных демонстрантов. . По состоянию на 23 марта по факту «заведомо ложных сведений» о действиях российских вооруженных сил было возбуждено не менее шести уголовных дел, по меньшей мере три из которых — по статье с отягчающими обстоятельствами. По сообщениям СМИ, по меньшей мере 150 журналистов бежали из России в течение двух недель после начала этой войны 24 февраля9.0085

Обновление (23 марта 2022 г.): 23 марта российский парламент принял поправки, фактически расширяющие запрет на критику вооруженных сил до запрета на критику всех действий российского правительства за рубежом.

Поправки расширяют действие законов о «ложной информации» и «дискредитации» на государственные органы, такие как Росгвардия (в настоящее время принимает участие в боевых действиях в Украине), посольства, консульства и экстренные службы. Наказания аналогичны тем, которые предусмотрены в первоначальном законе, предусматривающем уголовную ответственность за «ложную информацию» и «дискредитацию» российских вооруженных сил.

(Берлин) – В России приняты два закона, принятые и вступившие в силу 4 марта, предусматривающие уголовную ответственность за независимое освещение военных действий и протест против войны с наказанием до 15 лет лишения свободы, сообщила сегодня Хьюман Райтс Вотч. Законы запрещают распространение «фейковых новостей» о российских вооруженных силах, призывы к прекращению их развертывания и поддержку санкций против российских целей.

Оба закона были ускоренно рассмотрены парламентом 4 марта, и обе палаты приняли их единогласно. Президент Путин подписал их и в тот же день ввел в действие.

Существует также угроза применения закона задним числом. Российские власти регулярно обвиняют людей в экстремизме или причастности к «нежелательным организациям» на основании сообщений в социальных сетях за годы до запрета этих групп. Например, в сентябре 2021 года суд оштрафовал председателя Российского комитета против пыток Игоря Каляпина за «распространение материалов» «нежелательной» иностранной организации.

Речь шла о статье, размещенной на сайте Комитета против пыток, в которой сообщалось, что чешская гуманитарная группа наградила Каляпина за его правозащитную деятельность. Впоследствии в 2019 году чешская организация People in Need была занесена в черный список как «нежелательная»., через два года после публикации статьи организацией Каляпина. Тем не менее закон был применен, и российские правоохранительные органы и суды интерпретировали публикации как «постоянное нарушение».

5 марта полиция провела обыски в помещении оппозиционной газеты «Псковская губерния» и местного отделения оппозиционной партии «Яблоко» в Пскове на западе России, заявив, что они несут ответственность за «дискредитацию российских вооруженных сил». Полиция, по-видимому, открыла производство в ответ на заявление местной жительницы, которая утверждала, что 28 февраля она получила электронное письмо с призывами принять участие в антивоенных протестах. Источники, которые видели электронное письмо, предполагают, что нет никаких доказательств того, что электронное письмо было отправлено газетой или оппозиционной партией.

«Заведомо ложные сведения» о Вооруженных Силах Российской Федерации
Вновь добавленная статья 207.3 Уголовного кодекса предусматривает наказание за «публичное распространение заведомо ложных сведений об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации». до трех лет. Лица, якобы распространяющие такую ложную информацию с использованием своего «служебного положения» или в составе организованной группы либо с «искусственным созданием доказательств для обвинения»; или «руководствуясь жадностью или мотивируемой политической, идеологической, расовой, этнической или религиозной ненавистью или ненавистью к социальной группе», может грозить от пяти до десяти лет лишения свободы. В случае наступления «тяжких последствий» предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от 10 до 15 лет с запретом на занятие профессией или определенной деятельностью на срок до 5 лет. Российское уголовное законодательство не содержит исчерпывающего перечня того, что составляет «тяжкие последствия», и в зависимости от конкретного преступления правоохранительные органы и суды интерпретируют его как включающие значительные материальные убытки и телесные повреждения или смерть. Таким образом, то, что может представлять собой серьезное последствие распространения предполагаемой ложной информации, по существу остается на усмотрение обвинения.